Неточные совпадения
— Да, это само собой разумеется, — отвечал знаменитый доктор, опять взглянув на часы. — Виноват; что, поставлен ли Яузский
мост, или надо всё еще кругом объезжать? — спросил он. — А! поставлен. Да, ну так я
в двадцать минут могу быть. Так мы говорили, что вопрос так поставлен: поддержать питание и исправить нервы. Одно
в связи с другим, надо действовать на обе
стороны круга.
И опять по обеим
сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом
в руке, пешеход
в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые
мосты, поля неоглядные и по ту
сторону и по другую, помещичьи рыдваны, [Рыдван —
в старину: большая дорожная карета.] солдат верхом на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки
в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны как мухи и горизонт без конца…
Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный
мост, на котором бы были по обеим
сторонам лавки, и чтобы
в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян.
Когда дорога понеслась узким оврагом
в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам
в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз,
в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела
мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной
стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же
стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались
в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Но тот, казалось, приближался таинственно и осторожно. Он не взошел на
мост, а остановился
в стороне, на тротуаре, стараясь всеми силами, чтоб Раскольников не увидал его. Дуню он уже давно заметил и стал делать ей знаки. Ей показалось, что знаками своими он упрашивал ее не окликать брата и оставить его
в покое, а звал ее к себе.
«Ну так что ж! И пожалуй!» — проговорил он решительно, двинулся с
моста и направился
в ту
сторону, где была контора. Сердце его было пусто и глухо. Мыслить он не хотел. Даже тоска прошла, ни следа давешней энергии, когда он из дому вышел, с тем «чтобы все кончить!». Полная апатия заступила ее место.
Он шел по набережной канавы, и недалеко уж оставалось ему. Но, дойдя до
моста, он приостановился и вдруг повернул на
мост,
в сторону, и прошел на Сенную.
А Свидригайлов между тем ровнехонько
в полночь переходил через — ков
мост по направлению на Петербургскую
сторону.
Потом он слепо шел правым берегом Мойки к Певческому
мосту, видел, как на
мост, забитый людями, ворвались пятеро драгун, как засверкали их шашки, двое из пятерых, сорванные с лошадей, исчезли
в черном месиве, толстая лошадь вырвалась на правую
сторону реки, люди стали швырять
в нее комьями снега, а она топталась на месте, встряхивая головой; с морды ее падала пена.
Что касается дороги через Верхлёво и
моста, то, не получая от вас долгое время ответа, я уж решился с Одонцовым и Беловодовым проводить дорогу от себя на Нельки, так что Обломовка остается далеко
в стороне.
Мы въехали
в город с другой
стороны; там уж кое-где зажигали фонари: начинались сумерки. Китайские лавки сияли цветными огнями.
В полумраке двигалась по тротуарам толпа гуляющих; по мостовой мчались коляски. Мы опять через
мост поехали к крепости, но на
мосту была такая теснота от экипажей, такая толкотня между пешеходами, что я ждал минут пять
в линии колясок, пока можно было проехать. Наконец мы высвободились из толпы и мимо крепостной стены приехали на гласис и вмешались
в ряды экипажей.
Сколько мостиков и речек перемахнули мы! Везде на них жилье, затишья, углубления
в сторону: там
в сонные воды заблудившейся
в лесу и ставшей неподвижно речки смотрятся дачи во всем убранстве зелени и цветов; через воды переброшен
мост игрушечной постройки, каких много видишь на театре, отчасти на Черной речке тоже.
Небольшое сельцо Колотовка, принадлежавшее некогда помещице, за лихой и бойкий нрав прозванной
в околотке Стрыганихой (настоящее имя ее осталось неизвестным), а ныне состоящее за каким-то петербургским немцем, лежит на скате голого холма, сверху донизу рассеченного страшным оврагом, который, зияя как бездна, вьется, разрытый и размытый, по самой середине улицы и пуще реки, — через реку можно по крайней мере навести
мост, — разделяет обе
стороны бедной деревушки.
Чем более мы углублялись
в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными
мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула
в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
С левой
стороны в Тайцзибери впадают Нанца (25 км), Тяпогоу [Дяо-пи-гоу — соболиная долина.] (20 км), Цамцагоуза [Чи-му-ча-гоу-цзы — долина и речка с
мостом на козлах.] (30 км), Поумазыгоу [Бао-ма-цзы-гоу — долина барсов.] (12 км) и Талинго-уза [Да-минь-го-цзы — долина большого хребта.] (40 км).
Я опять
в первый раз услыхал, что я — «воспитанный молодой человек», притом «из губернии», и это для меня была приятная новость.
В это время послышалось звяканье бубенчиков. По
мосту и затем мимо нас проехала небольшая тележка, запряженная круглой лошадкой;
в тележке сидели обе сестры Линдгорст, а на козлах, рядом с долговязым кучером, — их маленький брат. Младшая обернулась
в нашу
сторону и приветливо раскланялась. Старшая опять надменно кивнула головой…
Эти размышления Помады были неожиданно прерваны молнией, блеснувшей справа из-за частокола бахаревского сада, и раздавшимся тотчас же залпом из пяти ружей. Лошади храпнули, метнулись
в сторону, и, прежде чем Помада мог что-нибудь сообразить, взвившаяся на дыбы пристяжная подобрала его под себя и, обломив утлые перила, вместе с ним свалилась с
моста в реку.
Тарантас поехал, стуча по мостовинам; господа пошли сбоку его по левую
сторону, а Юстин Помада с неопределенным чувством одиночества, неумолчно вопиющим
в человеке при виде людского счастия, безотчетно перешел на другую
сторону моста и, крутя у себя перед носом сорванный стебелек подорожника, брел одиноко, смотря на мерную выступку усталой пристяжной.
На крутом спуске мы все выходим из экипажей и иногда вперегонки бежим до
моста, между тем как Василий и Яков, подтормозив колеса, с обеих
сторон руками поддерживают карету, как будто они
в состоянии удержать ее, ежели бы она упала.
Все переходили по недоделанному полу
в комнату Мари, которая оказалась очень хорошенькой комнатой, довольно большою, с итальянским окном, выходившим на сток двух рек; из него по обе
стороны виднелись и суда, и мачты, и паруса, и плашкотный
мост, и наконец противоположный берег, на склоне которого размещался монастырь, окаймленный оградою с стоявшими при ней угловыми башнями, крытыми черепицею, далее за оградой кельи и службы, тоже крытые черепицей, и среди их церкви и колокольни с серебряными главами и крестами.
«Помилуй бог, — говорит, — как вода тепла: все равно что твое парное молочко
в доеночке. Кто, благодетели, охотники на ту
сторону переплыть и канат перетащить, чтобы
мост навесть?»
— Я отправил нарочного верхом, — сказал он, — через десять минут всё узнаем, а пока люди говорят, что сгорела часть Заречья, ближе к набережной, по правую
сторону моста. Загорелось еще
в двенадцатом часу; теперь утихает.
Матвей вышел, сожалея, что нельзя ехать таким образом вечно. Перед ним зияло опять, точно пещера, устье Бруклинского
моста. Вверху, пыхтя, опять завернулся локомотив и подхватил поезд.
В левой
стороне вкатывались вагоны канатной дороги, справа выбегали другие, а рядом въезжали фургоны и шли редкие пешеходы…
Часа
в четыре странного человека видели опять у
моста. Только что прошел мостовой поезд, локомотив делал поворот по кругу, с лестницы сходила целая толпа приехавших с той
стороны американцев, — и они обратили внимание на странного человека, который, стоя
в середине этого людского потока, кричал: — Кто
в бога верует, спасите!
Не останавливаясь
в нем, путешественники наши переехали по
мосту реку Большой Кинель, и луговою его
стороною, ровною и покрытою густой травой, по степной, колеистой, летней дороге, не заезжая ни
в одно, селенье, побежали шибкой рысью, верст по десяти
в час.
Мост на какой-то глубокой реке, которую, своротив
в сторону на Ерлыкино, необходимо следовало переехать, подгнил и развалился; починки его надобно было ожидать очень долго, и молодые Багровы отправились прямо
в Уфу.
Орлову платил по пяти рублей
в случае нашей победы, а меня угощал, верил
в долг деньги и подарил недорогие, с себя, серебряные часы, когда на мостике, близ фабрики Корзинкина, главный боец той
стороны знаменитый
в то время Ванька Гарный во главе своих начал гнать наших с
моста, и мне удалось сбить его с ног.
Не доходя до Казанского
моста, Зарецкой сошел с бульвара и, пройдя несколько шагов вдоль левой
стороны улицы, повел за собою Рославлева, по крутой лестнице, во второй этаж довольно опрятного дома.
В передней сидел за дубовым прилавком толстый немец. Они отдали ему свои шляпы.
Польской генерал подозвал купца и пошел вместе с ним впереди толпы, которая, окружив со всех
сторон Наполеона, пустилась вслед за проводником к Каменному
мосту. Когда они подошли к угловой кремлевской башне, то вся Неглинная, Моховая и несколько поперечных улиц представились их взорам
в виде одного необозримого пожара. Направо пылающий железный ряд, как огненная стена, тянулся по берегу Неглинной; а с левой
стороны пламя от догорающих домов расстилалось во всю ширину узкой набережной.
Красные пятна от костра вместе с тенями ходили по земле около темных человеческих фигур, дрожали на горе, на деревьях, на
мосту, на сушильне; на другой
стороне обрывистый, изрытый бережок весь был освещен, мигал и отражался
в речке, и быстро бегущая бурливая вода рвала на части его отражение.
Помню, что я потом приподнялся и, видя, что никто не обращает на меня внимания, подошел к перилам, но не с той
стороны, с которой спрыгнул Давыд: подойти к ней мне казалось страшным, — а к другой, и стал глядеть на реку, бурливую, синюю, вздутую; помню, что недалеко от
моста, у берега, я заметил причаленную лодку, а
в лодке несколько людей, и один из них, весь мокрый и блестящий на солнце, перегнувшись с края лодки, вытаскивал что-то из воды, что-то не очень большое, какую-то продолговатую темную вещь, которую я сначала принял за чемодан или корзину; но, всмотревшись попристальнее, я увидал, что эта вещь была — Давыд!
Вадим вздрогнул, не зная сам тому причины; — он обернулся
в ту
сторону, где деревянный
мост показывался между кустов и где дорога желтея терялась за холмами; — там серая пыль клубилась вслед за простою кибиткой;..
В продолжение своего путешествия супруги мои, вместо того чтоб объясниться и яснее разузнать роковое для них происшествие, ни слова почти не сказали об этом и переговорили только о совершенно посторонних для них предметах, — так, например, о попавшемся им на пути скверном
мосте, об очень худой корове, о какой-то необыкновенно живописной
в стороне усадьбе, и, наконец, убеждали вместе хозяина постоялого двора, заломившего с них тройную цену за ночлег.
— Самый лучший часовщик у нас немец Керн почитается; у него на окнах арап с часами на голове во все
стороны глазами мигает. Но только к нему через Орлицкий
мост надо
в Волховскую ехать, а там
в магазинах знакомые купцы из окон смотрят; я мимо их ни за что на живейном не поеду.
Фельдшер успел вовремя ухватиться за настилку и выкарабкаться почти сухим. Но Астреин по горло погрузился
в воду. Он достал ногами дно, здесь было вовсе не глубоко, но течение с такой силой тянуло его под
мост, что он едва-едва успел уцепиться за столб. Лодка, переполнившись водою, перевернулась вверх дном, легко скользнула
в пролет и на той
стороне моста сейчас же запуталась
в кустах. Фельдшер стоял наверху и хохотал во все горло.
Так прошло около часа. Из-за желтых полей, по ту
сторону моста, поднялось солнце.
В темную закопченную хату, пропитанную запахом овчины и вчерашних щей, хлынули через два окна два воздушные столба веселого золотого света,
в которых радостно заплясали бесчисленные пылинки. Козел вдруг быстро сбросил с себя кожух и сел на печке. Его старческие бесцветные глаза широко раскрылись с выражением безумного ужаса. Посиневшие губы криво шевелились, не произнося ни звука.
Но вдруг опять… Сон это или действительность? Копыта наших лошадей гулко стучат по деревянной настилке
моста… По обеим
сторонам не камни, не река, не скалы с шумящими вверху деревьями, а перила
моста и… фонари! Впереди какое-то двухэтажное здание с светящимися окнами и яркие цепочки фонарных огоньков уходят
в перспективу улицы…
Рогачёв и учитель, беседуя, тихонько шли вперёд, он остановился, поглядел
в спины им и свернул
в сторону, к
мосту, подавляемый тревогой, а перейдя
мост, почувствовал, что домой ему идти не хочется.
Луна катится
в зимних облаках,
Как щит варяжский или сыр голландской.
Сравненье дерзко, но люблю я страх
Все дерзости, по вольности дворянской.
Спокойствия рачитель на часах
У будки пробудился, восклицая:
«Кто едет?» — «Муза!» — «Что за чорт! Какая?»
Ответа нет. Но вот уже пруды…
Белеет
мост, по
сторонам сады
Под инеем пушистым спят унылы;
Луна сребрит железные перилы.
Тот же вечер. Конец улицы на краю города. Последние дома, обрываясь внезапно, открывают широкую перспективу: темный пустынный
мост через большую реку. По обеим
сторонам моста дремлют тихие корабли с сигнальными огнями. За
мостом тянется бесконечная, прямая, как стрела, аллея, обрамленная цепочками фонарей и белыми от инея деревьями.
В воздухе порхает и звездится снег.
— И впрямь пойду на мороз, — сказал Алексей и, надев полушубок, пошел за околицу. Выйдя на дорогу, крупными шагами зашагал он, понурив голову. Прошел версту, прошел другую, видит
мост через овраг, за
мостом дорога на две
стороны расходится. Огляделся Алексей, опознал место и,
в раздумье постояв на
мосту, своротил налево
в свою деревню Поромово.
В это же время, как полагают, от перекинутого огня, загорелся на противоположной
стороне Лиговки,
в Разъезжей улице, шестой дом от
моста.
—
В гостях был на той
стороне, засиделся,
мост развели, я нанял лодку. На перевозе темно, грязно, скользко, поскользнулся, упал, выпачкался… Вот и вся недолга, — сказал Дмитрий Петрович.
Река быстро замерзала. За ночь местами забереги соединились и образовали естественные
мосты. Чтобы не провалиться, мы взяли
в руки тяжелые дубины и, щупая ими лед впереди себя, благополучно и без труда перебрались на другую
сторону Самарги.
Он был уверен, что лошадь покойного испугалась бабьего обхода и, поднявшись на дыбы, бросилась
в сторону и опрокинулась за перилы, которые не были особенно крепки и которые, как ему донесли, найдены там же под
мостом совершенно изломанными.
Говорили, что покойник, выйдя из дому, позвал своего мальчика, сел на дрожки и поехал по направлению к горящей фабрике, где ему лежала дорога домой, и благополучно достиг узкого
моста через крутой, глубочайший овраг, усеянный острыми камнями. Но здесь лошадь его чего-то испугалась, взвилась на дыбы, кинулась
в сторону; перила ее не удержали, и она слетела вниз и убилась, и убила и седоков.
По одну
сторону «Пьяной балки» была дорогая и скверная откупная водка, по другую дешевая и хорошая. На самом
мосту стоял кордон, бдительно наблюдавший, чтобы великоруссы не проносили к себе капли малороссийской водки; но проносить ее
в желудке кордон не мог возбранить — и вот почему балочники Орловской губернии были так отчаянно бедны: они постоянно все, что могли, тащили к жидам на малороссийскую
сторону и там пропивали все дочиста.
Двое из горцев исчезли за стеною с той
стороны, где крепость примыкает к горам, третий,
в котором было не трудно узнать Абрека, направился к
мосту.
Не спеша, они сошли к
мосту, спустились
в овраг и побежали по бело-каменистому руслу вверх. Овраг мелел и круто сворачивал
в сторону. Они выбрались из него и по отлогому скату быстро пошли вверх, к горам, среди кустов цветущего шиповника и корявых диких слив. Из-за куста они оглянулись и замерли: на шоссе, возле трупов, была уже целая куча всадников, они размахивали руками, указывали
в их
сторону. Вдоль оврага скакало несколько человек.
Его потянуло
в деревню. Дороги он не знал как следует. Она должна лежать на берегу речки, левее, а внизу, по ту
сторону моста, село и церковь. Так рассказывал ему кучер.